Хотя С. отличается неповторимостью и оригинальностью, оно вместе с тем самым тесным образом связано с книжной культурой Руси XI—XII вв. (см.: Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII веков. Л., 1968). Это свидетельствует о том, что А. С. был человеком широкой начитанности, он был хорошо знаком с ист. лит-рой своего времени, с памятниками книжной культуры своей эпохи (В. Ф. Миллер, В. М. Истрин, В. Н. Перетц, М. Д. Приселков, А. В. Соловьев, Адрианова-Перетц, Д. С. Лихачев и др.). Лихачев убедительно обосновывает предположение, впервые высказанное Приселковым, о прекрасном знании А. С. «Повести временных лет». Он отмечает, что уже самый выбор А. С. из ПВЛ наиболее поэтич. описаний ист. событий прошлого обнаруживает в нем внимательного и чуткого к жизненной красоте ПВЛ читателя. В равной степени А. С. пользуется материалом устно-эпич. преданий. С летописцами А. С. объединяет стремление найти первопричину всех происходящих в его время событий, прежде всего — княж. усобиц. Соловьев подчеркивает, что А. С. отличается широким ист.-полит. кругозором, Но, как отмечает Лихачев, «автор „Слова о полку Игореве“ не историк и не летописец, он не стремится хотя бы в какой-либо мере дать представление о русской истории в целом. Он предполагает знание русской истории в самом читателе. И вместе с тем его отношение к событиям современности в высшей степени исторично» (Лихачев. «Слово» и культура. С. 110). Весьма показательно в этом отношении обращение А. С. ко всем рус. князьям, которое носило характер призыва к конкретным князьям создать союз против Степи. Но обращение это имело и более широкую функцию. Оно призывало к идейному единству всех рус. князей и земель в ист. перспективе. «Подлинный смысл призыва автора „Слова“, — пишет Лихачев, — может быть, заключался не в попытке организовать тот или иной поход, а в более широкой и смелой задаче — объединить общественное мнение против феодальных раздоров князей, заклеймить в общественном мнении вредные феодальные представления, мобилизовать общественное мнение против поисков князьями личной славы, личной чести и мщения или личных обид. Задачей „Слова“ было не только военное, но и идейное сплочение русских людей вокруг мысли о единстве Русской земли» (С. 144).
Одни исследователи считают, что А. С. был участником похода Игоря Святославича и вместе с ним находился в плену; другие источник сведений А. об обстоятельствах боя, пленения и бегства из плена Игоря видят в устных рассказах об этом очевидцев событий и самого Игоря. С уверенностью ответить на этот вопрос вряд ли удастся. По мнению Лихачева, в основе рассказа о походе Игоря и в С., и в летописной повести Ипат. лет. лежит общий источник: «И летопись, и „Слово“ — оба зависят от молвы о событиях, от славы о них. События „устроялись“ в молве о них и через эту молву отразились и тут, и там. В этой молве отразились, возможно, и какие-то обрывки фольклора — половецкого и русского» (С. 121).
25
Еще Н. М. Карамзин в своей «Истории государства Российского» высказал убеждение, что С. написано «без сомнения, мирянином, ибо монах не дозволил бы себе говорить о богах языческих и приписывать им действия естественные» (СПб., 1816. Т. 3. С. 215). То, что А. С. был лицом не духовным, признается подавляющим большинством исследователей. Но недавно Б. И. Зотов высказал мнение, что А. — лицо церковное. Он считает, что единственным церковным деятелем, который по своему положению, эрудиции, поэтич. таланту мог бы быть А. С., являлся в 80-е гг. XII в. Кирилл Туровский. Поучения, торжественные слова и молитвы Кирилла Туровского отличаются высокой художественностью, но стиль и характер этих памятников резко отличается от С. Однако не только это делает данную атрибуцию неприемлемой. Кирилл Туровский либо умер до 1182, либо принял в 1182 схиму, т. е. полностью отрекся от жизни, связанной с миром, и чисто хронологически он не мог быть А. С., в котором описывается событие 1185.
Общепризнанным следует считать и предположение о том, что А. принадлежал к высшему классу тогдашнего об-ва. Аргументами для такого заключения служат отличное знание им междукняж. отношений, профессиональная осведомленность в военном деле, независимость авторской позиции. Но есть и др. точка зрения. По мнению П. П. Охрименко, независимость позиции А. С. свидетельствует против его принадлежности к феод. верхушке. Охрименко считает, что создатель С. был из людей неимущих, но пользовавшихся определенной независимостью, «а такое положение в феодальном обществе, в том числе Киевской Руси, в ряде случаев занимали наставники, советники, учителя (в широком понимании этого слова) властителей... Положение наставника, учителя, советчика позволяло говорить даже самым высоким представителям феодальной верхушки откровенную, нередко горькую правду, что и делал автор „Слова“ по отношению к Игорю и многим другим князьям. При этом обычно не возникало большого риска для такого наставника-учителя, ибо к нему, по многовековой традиции морального кодекса, отношение даже высокопоставленного воспитанника было, как правило, снисходительно простительным... Таким образом, наиболее вероятно, что автором „Слова о полку Игореве“ был наставник, учитель и советчик Игоря Новгород-Северского» (Проблемы места возникновения... С. 83). Конечно, предположение о том, что А. С. мог быть учителем (в широком понимании этого слова) Игоря, закономерно, но оно отнюдь не противоречит гипотезе о высоком социальном статусе А.: учителем князя мог быть и человек, принадлежащий к высшему классу об-ва.
Если большинство исследователей более или менее сходится в вопросе о социальном лице А. памятника, то по вопросу о том, к какому из княжеств тяготеют его симпатии, имеется несколько точек зрения. А. С. осуждает безрассудность похода Игоря, но нельзя не видеть, какую глубокую симпатию питает он к своему герою, к его брату Всеволоду, ко всему «гнезду» Ольговичей. Эти черты С. являются основой гипотезы, считающей А. С. черниговцем, членом дружины Игоря Святославича. Многочисленные сторонники этой гипотезы видят подтверждение ей и в некоторых языковых чертах памятника, и в ряде др. его особенностей (см. Слово и Чернигово-Северщина). Многие исследователи предполагают, что А. С. был киевлянин, человек близкий
26
к киевскому князю Святославу Всеволодовичу. Основой этого предположения служит прежде всего то, что А. С. осуждает поход Игоря и вместе с тем восхваляет киевского князя Святослава; отображение в памятнике общерус. интересов, скорее всего, могло иметь место в том случае, если он создавался в Киеве. Б. А. Рыбаков отмечает, что А. С. смотрел на события как представитель Киева, но это был «политик и историк, искавший причины явлений и смотревший на события с общерусской позиции» (Русские летописцы и автор... С. 484). Существует как бы средняя между этими двумя гипотезами точка зрения. Сторонники ее (С. А. Адрианов, Соловьев) считают, что А. С. — черниговец по происхождению, но произведение свое написал в Киеве. Особенно тщательно рассмотревший этот вопрос Соловьев предполагает, что А. С. был придворным певцом Святослава Всеволодовича, пришедшим вместе с князем в Киев из Чернигова (Святослав сел на киевский стол в 1180, а до этого княжил в Чернигове), он характеризует его как представителя черниговско-тмутараканской поэтич. школы вещего Бояна. Особая близость А. С. к Святославу и его семейству подтверждается, как считает Соловьев, его осведомленностью в делах Полоцкого княжества: жена Святослава была правнучкой Всеслава Полоцкого, поэтому придворный певец был внимателен и к семейным полоцким традициям княгини Марии Васильковны — жены своего сюзерена. А. С., по гипотезе Соловьева, симпатизирует Ольговичам и недолюбливает Мономаховичей, но личные симпатии сочетаются у него с широкой патриотичностью. В его представлении, как и в устах его черниговского предшественника, игумена Даниила, «Русская земля» обозначает всю великую христианскую, слав. страну, окруженную кольцом иноплеменников — половцев, угров, ляхов, литвы.
И. И. Малышевский считал, что А. С. происходил из южной Руси, прекрасно знал Тмутаракань и бывал во многих др. местах Древней Руси. По Малышевскому, он — странствующий книжный певец, подобный упоминаемым в Галицко-Волынской летописи певцу Орю и книжнику Тимофею.
Сторонники точки зрения, согласно которой А. С. — уроженец Галицко-Волынской Руси, предполагают, что А. С. был дружинником Ярослава Осмомысла и пришел в Новгород-Северский к Игорю в свите его жены — дочери Ярослава. О галицко-волынском происхождении А. С., считали исследователи, придерживающиеся этой точки зрения (О. Партыцкий, А. С. Петрушевич, А. С. Орлов, Л. В. Черепнин), свидетельствует яз. произведения, близость С. по стилю к Галицко-Волынской летописи, панегирич. отношение к Ярославу (Партыцкий пытался доказать, что автор С. происходил из карпатских лемков).
Существует предположение о новгородском происхождении С. Ив. М. Кудрявцев обратил внмание на то, что одно из сообщений С., считавшееся ошибочным, подтверждалось данными новгородской летописи (Заметка к тексту «С тоя же Каялы Святопълкъ...» в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1949. Т. 7. С. 407—409). Развивая эти наблюдения, он в неопубл. статье (содержание ее см.: Головенченко — 1955. С. 458—459) пытался не только доказать новгородское происхождение А. С., но определить имя этого новгородца (новгородский тысяцкий Миронег). Доказать свою точку зрения Кудрявцеву не удалось, тем более необоснованно предположение об имени А.
27
Новгородского тысяцкого Кудрявцев отождествлял с посадником Мирошкой Нездиничем и с киевским зодчим Петром Милонегом. На самом деле это три разных лица. Однако отдельные наблюдения над новгородскими элементами в С. заслуживают внимания. Следует заметить, что еще в нач. XIX в. Е. Болховитинов в примеч. к статье Г. Р. Державина «Рассуждение о лирической поэзии» высказал предположение, что А. С. был новгородец (Соч. Державина с объяснит. примеч. Я. Грота. СПб., 1872. Т. 7. С. 624). Наличие новгородских черт в С. отмечает и Лихачев, но предупреждает, что «соображения о новгородских чертах в „Слове о полку Игореве“ не должны вести к каким-либо категорическим выводам об авторе и происхождении „Слова“» (Новгородские черты в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1985. Т. 40. С. 513).
Существует предположение и о псковском происхождении С. Псковский историк-краевед В. Михайлов объявил А. С. писца псковского Пантелеймонова монастыря Домида.
М. С. Грушевский выдвинул гипотезу о двух А. С.: до рассказа о бегстве Игоря из плена (до слов «Прысну море полунощи...») А. С. был один человек — представитель киевской дружины и сторонник Святослава, а с этих слов и до конца — другой, близкий к Игорю, так как в этой части произведения, по мнению Грушевского, идет явно преувеличенное восхваление Игоря, противоречащее первонач. осуждению. Вопрос о «составном» характере текста С. ставился целым рядом исследователей. И. Франко в 1907 пытался обосновать свой взгляд на С. как на дружинную песню, составленную из нескольких песен, сложенных несколькими певцами в разное время (Песня о походе Игоря, Песня о Всеславе Полоцком, Песня о смерти Изяслава Васильковича и др.). Создатель С. — ред., скомпилировавший все эти материалы в единое целое. Сводом когда-то существовавших отдельно песен, из которых две являются основными, считал дошедший до нас текст С. Е. Ляцкий. «Обе основные песни — об Игоре и Святославе — подверглись в некоторых своих частях переработке, сокращениям и многочисленным дополнениям из элементов старых песен и пословиц, причем некоторые строфы, может быть по вине переписчиков, нередко искажались и попадали не на свои места. Таким образом, известный нам текст, сохраняя в общем строфы двух оригинальных песен — поэм конца XII в., — сохранил вместе с тем и следы некоего объединителя, композитора-редактора. Этот редактор — будем называть его слагателем „Повести“ — задался целью сопоставить упомянутые песни в одном произведении, иллюстрировать их песнями отдаленной старины о князьях Олеге Святославиче, Всеславе Полоцком и Изяславе Васильковиче, попутно захватить и отрывки из песен о князьях современных и подчинить всю эту смесь одной величавой и высокой идее свободы и единства Руси» («Слово о полку Игореве»: Очерк из истории... С. 55—56). Ляцкий считает, что С. было сложено в два приема. Сначала поэт, сторонник Игоря и участник похода, сложил первую песнь, чтобы показать доблесть князя и тем оправдать в глазах современников его поход. В ответ на эту песнь просвещенный боярин, близкий к Святославу, из песен, распевавшихся придворными певцами, сложил особую поэму о Святославе. Вторая часть произведения (Плач Ярославны, плен и возвращение Игоря) создавалась позже, по возвращении Игоря из плена — «первая часть
28
песни была сложена до возвращения Игоря, вторая под непосредственным впечатлением его рассказа о возвращении, обе вместе — не позже 1187 года» (С. 128). С. предназначалось для пения и написано стихами.
В науке существует множество попыток отождествить А. С. с каким-либо определенным лицом, известным по др. источникам кон. XII — нач. XIII в.
В 1846 Н. Головин высказал предположение, что создателем С. был «премудрый книжник Тимофей», упоминаемый под 1205 в Ипат. лет. Запись сообщает, что Тимофей родом из Киева, и приводит текст сказанной им «притчи», из которой явствует, что это был книжник с ярко выраженной церковно-религиозной направленностью и считать его А. С. нет достаточных оснований (см. Тимофей). Недавно Л. Горой было высказано мнение, серьезно никак не аргументированное, что Тимофей был не только А. С., но и автором начала Галицко-Волынской летописи, повести о битве на Калке, «Слова о погибели Русской земли».
В 1938 писатель И. Новиков выступил со своей гипотезой об А. С. В Ипат. лет. в рассказе о походе Игоря сообщается, что вместе с ним в плену находился сын тысяцкого и конюший, которые уговорили Игоря бежать из плена вместе с половчанином Лавором (Овлуром). В «Истории Российской» В. Н. Татищева сообщается, что по возвращении из плена Игорь «учинил Лавора вельможею» и выдал за него замуж «дочь тысяцкого Рагуила». Новиков, исходя из убеждения, что С. было написано участником похода Игоря в плену, наиболее возможным А. произведения и считает сына тысяцкого. По его мнению, этот, нигде по имени не названный, сын тысяцкого был сыном Рагуила, и «премудрый книжник Тимофей» есть не кто иной, как упомянутый сын Рагуила. Таким образом, А. С., по Новикову, — Тимофей Рагуилов. Все эти догадки очень неубедительны и весьма надуманны (см. Рагуил Добрынич).
Писатель А. К. Югов, стоявший на точке зрения галицко-волынского происхождения С., в 1944 высказал предположение, что А. С. был «словутный певец Митуса», чье имя названо под 1240 в Ипат. лет. Однако никаких данных, подтверждающих авторство Митусы, нет (см. Митуса).
В 1956 выдвинул свою гипотезу, согласно которой А. С. был тысяцкий Рагуил Добрынич, В. Г. Федоров.
М. В. Щепкина в статье 1960 на основе текста С. пришла к выводу, что А. С. называет себя внуком Бояна. (Впервые такое предположение высказал в 1878 А. А. Потебня: Потебня. Слово. С. 21). Что А. С. был внуком или правнуком Бояна, считал А. Н. Робинсон.
Вопрос о возможном А. С. подробно рассмотрен Рыбаковым в монографии 1972 «Русские летописцы и автор „Слова о полку Игореве“». Он приходит к заключению, что им был киевский боярин, летописец трех киевских князей — Изяслава Мстиславича (1146—54), его сына Мстислава (1150—60), его племянника Рюрика Ростиславича (1173, 1181—96) — Петр Бориславич.
В 1976 была опубликована статья М. Т. Сокола (см. Гойгел-Сокол М. Т.), в которой исследователь предлагал версию, что А. С. был черниговский воевода Ольстин Олексич. Из воссозданной Соколом биографии этого воеводы мы не видим таких данных, которые
29
свидетельствовали бы о том, что он мог заниматься лит. трудом. В своей монографии о С. (не опубликована) Сокол выдвинул новую версию — А. С. он считает Яна Радеславича, упоминаемого в Ипат. лет. под 1164 и 1172. В 1976 было выдвинуто предположение В. Суетенко, согласно которому А. С. — Софония Рязанец. Суетенко, основываясь на текстах «Задонщины», считает, что упоминаемый в ней Софоний попал в «Задонщину» из С. (Соловей Древней Руси. С. 27). Опираясь на запись в Тверской летописи, Суетенко уточняет, что «во второй половине XII века Софония, боярин из Брянска, где не было тогда княжеского стола, отправился служить удалым рязанским князьям и отсутствовал достаточно долго, чтобы по возвращении получить прозвище Рязанец» (С. 26). Брянское происхождение А. С., по мнению Суетенко, подтверждается параллелями к отдельным оборотам и словам С. в брянских говорах.
В обзоре амер. лит-ры по С. Р. О. Якобсон сообщил, что амер. исследователь С. Тарасов отождествил А. С. с «милостником» (любимцем) великого киевского князя Святослава Всеволодовича Кочкарем (Якобсон Р. О. Изучение «Слова о полку Игореве» в Соединенных Штатах Америки // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 115). Почему Кочкарь мог быть А. С., непонятно. Назывался А. С. и Беловод Просович.
В особую группу следует выделить гипотезы о княж. происхождении А. С. В 1934 В. Ф. Ржига, отвергая возможность создания С. дружинником какого-либо из князей XII в., писал: «...неизбежна мысль, что „Слово о полку Игореве“ сложилось не в дружинной среде, а в княжеской» («Слово...» как поэтический памятник... С. 158). Но окончательный вывод был сформулирован исследователем очень неопределенно: «...или сам автор был князем, или он был профессиональным и вместе с тем придворным княжеским поэтом, тесно связанным с княжеским родом» (С. 159). Мысль о том, что А. С. был княжеским певцом-поэтом, поддерживаемая в настоящее время многими исследователями С., была высказана задолго до Ржиги. В 1859 Д. И. Иловайский писал о существовании в Древней Руси придворно-княж. поэзии. В А. С. он видел представителя такого рода поэтов (Иловайский Д. И. Несколько слов по поводу вопроса о древней русской поэзии // Рус. слово. 1859. № 12. С. 515—520). Гипотезы же о конкретных князьях XII в., возможных А. С., особенно широкое распространение получили в последнее время.
В 1967 в киевском Доме ученых Н. В. Шарлемань сделал доклад, в котором стремился доказать, что С. создал сам Игорь (доклад этот был опубликован лишь в 1985). Шарлемань исходил из положения, что А. был свидетелем всех событий, связанных с Игорем, а таким единственным свидетелем мог быть только сам князь. В 1978 предположение об авторстве Игоря высказал поэт И. И. Кобзев. Наиболее подробно гипотеза об Игоре была рассмотрена В. А. Чивилихиным в последних главах его романа-эссе «Память». Прежде всего Чивилихин стремился доказать, что А. С. мог быть только князь. Приводимые им аргументы в доказательство этого тезиса не могут быть признаны бесспорными. Большое значение в системе доказательств придается Чивилихиным словам «брат», «братие», «князь», «княже»: он считает, что эти слова в том контексте, в каком они употреблены в С., могли принадлежать только лицу княж. происхождения. Однако аналогичные примеры из древнерус. текстов не дают оснований для такого заключения.
30
Об употреблении слова «брат» и обращения «братие» в С. подробно сказано в словаре к этому памятнику (см.: Виноградова. Словарь. М.; Л., 1965. Вып. 1. С. 68—70). Термин «брат» употреблен в С. 9 раз в значении «родной по отцу и матери» (Там же. С. 68—69). В одном из этих 9 случаев — «рекоста бо братъ брату: Се мое, а то мое же» слово «брат» может иметь и социальный смысл («стал говорить князь князю...»), но отнюдь не свидетельствует о том, что А. мог быть только князь: перед нами не обращение А. Слово «братие» также употреблено в С. 9 раз. Два из них в обращении Игоря к дружине. Одно — в «золотом слове» Святослава, т. е. в речи князя:«А чи диво ся, братіе, стару помолодити?..». Шесть остальных обращений «братие», как справедливо отмечено в «Словаре-справочнике», это «обращение к читателям и слушателям» (Там же. С. 70). Здесь же приведены примеры, из которых явствует, что такого рода обращения отнюдь не означают, что употреблявшим это обращение, мог быть только князь, хотя в числе читателей и слушателей этого текста имелись в виду и князья. В княж. «Изборнике 1076 г.», составленном, конечно, не князем, читаем: «Добро есть, братие, почитанье книжьное». Писец «Изборника», зная, что составленную им книгу будет читать князь, так обращается в конце ее к читателям: «Коньчяшя ся книгы сия ... избьрано из мъногъ книг княжихъ. Иде же криво, братие, исправивъше чътѣте благословите, а не кльнѣте» (Изборник 1076 года. М., 1965. С. 700—701). Обращение «братия» в С. — это этикетный книжный оборот, и он не может служить бесспорным доказательством того, что А. С. мог быть только князь. О том, что он обращался не только к князьям, красноречиво свидетельствует сон Святослава — смысл рассказанного им сна толкуют бояре: «И ркоша бояре князю...». По мнению Чивилихина, о том, что А. С. должен был быть князь, говорит частое употребление в С. слова «князь» (35 раз). Естественно, что в рассказе о походе князя, в произведении, в котором все время вспоминаются деяния князей, слово это встречается очень часто, но почему это должно свидетельствовать о княж. происхождении А.? В ПВЛ, напр., слово «князь» встречается 165 раз. А вместе с тем в текстах XI—XII вв. не зафиксировано ни одного случая употребления слова «князь» в обращениях князей друг к другу (см.: Франчук В. К вопросу об авторе. С. 162 и примеч. 2 на той же с.). Поэтому, если бы А. был князь, он не мог бы обратиться к Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо с призывом: «Великий княже Всеволоде!». Укр. историк и писатель Л. Е. Махновец привел единственный случай такого рода обращения князя к князю, но из текста XIII в. Таким образом и употребление слова «князь» в С. не свидетельствует о княж. происхождении А. В тезисах доклада «Современное состояние проблемы авторства и места возникновения „Слова о полку Игореве“» П. П. Охрименко и В. К. Сиченко отмечено, что князь или княжич не могли быть А. С. в ту эпоху в силу ист. обстоятельств, в соответствии с социальным статусом князя. Кроме того, считают авторы доклада, С. настолько народно, что едва ли могло быть создано представителем княж. рода. Князья очень редко выступают лишь авторами наставлений законодательного характера (Ярослав Мудрый) или поучений (Владимир Мономах), в которых четко выражены их классовые позиции и которые имеют характер юридич. наставит. документов.
31
Нельзя признать убедительными и доказательства того, что А. С. мог быть сам Игорь. Приписывать создание С. герою этого произведения невозможно ни с точки зрения морально-этических оценок, которые даются С. Игорю, ни с точки зрения полит. концепций памятника, ни с точки зрения авторской психологии того времени.
Переводчик С. В. В. Медведев пытался доказать, что А. С. был вел. киевский князь Святослав Всеволодович. Эта гипотеза еще менее вероятна, чем гипотеза об авторстве Игоря: совершенно очевидно, что вел. князь киевский никак не мог создать произведения, посвящ. вассальному по отношению к нему князю. Медведев полагает, что во фразе С. «рекъ Боянъ и ходы на Святъславля пѣстворца стараго времени...» названо имя автора — Святослав. Предположение это не имеет в своей основе науч. обоснований ни с точки зрения грамматики, ни с точки зрения палеогр. критики, ни в смысловом отношении. На близком к Медведеву истолковании этой фразы С. строит свою гипотезу об А. С. В. Грабовский. Воспользовавшись конъектурой Л. А. Булаховского «Рек Боянъ и надъхну на, Святославля, пѣснотворца стараго времени...» («Боян вдохновил нас обоих Святославовых песнотворцев...»), Грабовский предлагает читать это место так: «Рекъ Боянъ — и надъхну ня, Святослава, — пѣстворь(ц) старого времени, Ярослав(л), Ольгова-коганя: „хо(т) и тяжко ти головы...“», т. е. «Сказал Боян и воодушевил меня, Святослава, — песнотворец старого времени, Ярославова, Олега-коганя: „Хоть и тяжко голове...“». Святослав — это князь Святослав Рыльский, племянник Игоря, участник похода. Вызывает большие сомнения предлагаемая конъектура и осмысление ее. Но дело даже не в этом. Есть веские основания считать, что Святослав Рыльский погиб в половецком плену, и, кроме того, мы, в сущности, не располагаем никакими ист. данными об этом князе, тем более такими, которые давали бы основание видеть в 19-летнем рыльском князе А. С. Предположение о Святославе Рыльском как А. С. было еще ранее (в 1958) изложено в лит.-худ. форме пермским писателем и переводчиком С. А. М. Домниным («Матушка-Русь. Сказание»).
На основе прочтения фразы С.: «Рекъ Боянъ и Ходына, Святъславля стараго времени...» (конъектура предложена в 1894 И. Е. Забелиным и в наст. время принимается мн. исследователями и переводчиками С.) в Ходыне видят имя второго поэта-певца: то ли современника, то ли ученика и последователя Бояна. Некоторые исследователи считают Ходыну даже А. С. Проф. Тамбовск. пед. ин-та В. Г. Руделев понимает смысл приведенной фразы так: «Сказывал Боян, а еще Ходына (оба они — певцы, песнетворцы князя Святослава, но не из нынешних Святославов, а Святослава старого времени Ярослава, т. е. Святослава Ярославича; оба они — любимцы Олега)...» («Слово» и его автор. С. 3). Для того, чтобы обосновать свою догадку, Руделеву приходится произвольно менять смысл зачина в С. По его утверждению, во фразе из зачина «Начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышленію Бояню!» отрицания «не» не было, а союз «а» имел соединит. значение: «по былинам своего времени и по замышлению Бояна». Такое произвольное обращение с текстом С. дает Руделеву основание утверждать, что А. С. был не только последователем Бояна, но и его учеником и современником. Это положение заставляет Руделева заявить, что ко времени создания
32
С. в 1185 А. его — Ходыне, «было около ста лет, может быть, даже более ста» (Там же). Все это построение искусственно и неубедительно. Если Ходына был песнотворцем Святослава Ярославича, который умер в 1076, то в 1185 ему должно было быть не менее 125 лет (это в том случае, если Ходыне в 1076 было всего 16 лет). По словам Руделева, «случаи подобного долгожительства и сохранения светлого разума в преклонные годы — для XI и XII веков не диковина» (Там же). Думается все же, что и для XI—XII вв. такое долгожительство было диковиной, но, конечно, еще большая диковина — предположение, что столь древний старец мог написать С.
Ходыну объявляет А. С. и переводчик С. А. Ю. Чернов. Он не считает его непосредственным учеником Бояна и видит в упоминании имени Ходыны в конце текста — средневековый лит. прием — скрытую авторскую «печать» — «сфрагиду», в которой автор обозначает свое имя. Приводимые Черновым параллели и высказываемые им соображения в пользу своей гипотезы представляют интерес. Однако, как бы мы ни расставляли знаки препинания в этой фразе, определение Ходыны как песнотворца старого времени остается в силе. Так себя А. С. охарактеризовать не мог, а объединенность имени «Ходына» с именем «Боян» во времени обозначена не только определением, что они певцы старого времени, но и правильным употреблением в этом предложении двойств. числа. Грамматич. и смысловая структура фразы не дает основания для вывода о том, что под Ходыной скрывается имя А. С.
Г. В. Сумаруков, основываясь на гипотезе о Ходыне, предполагает, что в следующем за этим словом притяж. прил. «Святославля» находится ключ к раскрытию имени А. С.: под «Ходыной» имеется в виду женщина, связанная со Святославом. Это жена киевского князя Святослава Всеволодовича Мария Васильковна. Сумаруков не учитывает смысла всей фразы и даже не пытается объяснить, почему Мария Васильковна могла быть названа «Ходыной».
Самой последней большой работой об А. С. является книга Махновца, вышедшая в свет в 1990. Работу над ней он начал в 1984 и уже в 1985 выступил с кратким изложением сути своего исследования. Труд Махновца подытоживает разыскания об А. С. и полемизирует с исследованиями Рыбакова и Чивилихина. Махновец решительно отвергает возможность авторства Петра Бориславича и Игоря, но считает абсолютно правильным тезис Чивилихина, согласно которому А. С. мог быть только князь. На основе подробного и тщательного анализа ист. обстановки времени С., межкняж. отношений и связей всех князей той эпохи Махновец приходит к выводу, что А. С. был князь Владимир Ярославич Галицкий. Независимо от работы Махновца гипотеза об авторстве Владимира Галицкого в кратких газетных статьях была высказана С. Г. Пушиком и В. Б. Семеновым. Предположения Пушика об авторстве Владимира Галицкого поддерживает укр. филолог С. Пинчук. Пушик считает, что Владимир Галицкий был и автором Слова Даниила Заточника. Отождествляет А. С. с Даниилом Заточником А. Калинин.
Несмотря на то, что почти одновременно и независимо друг от друга тремя разными исследователями А. С. был назван галицкий князь, несмотря на обстоятельное монографич. исследование Махновца, знатока археологии, истории, лит-ры Киевской Руси, считать доказанной атрибуцию С. Владимиру Ярославичу нельзя.
33
Не раз к образу А. С. обращались писатели и поэты в худ. произведениях. Новиков на основе своей гипотезы об авторстве С. написал повесть «Сын тысяцкого» (1938). Святославу Рыльскому как А. С. посвящена повесть Домнина «Матушка-Русь. Сказание» (1958). В повести А. Скрипова «Рождение песни» (1977), очевидно под влиянием гипотезы Новикова, А. С. выступает сын тысяцкого, которого Скрипов называет Труаном. В рассказе Ю. Плашевского «В конце века» (1979) А. С. — поэт-воин Вадим Славята. Кобзев свою гипотезу об Игоре как А. С. воплотил в поэме «Меч-кладенец» (1982). В 1985 вышел роман С. Алексеева «Слово». У него А. С. — гениальный поэт, воспитанный на традициях языч. лит-ры Киевской Руси. В укр. лит-ре имеется два романа, в которых фигурирует А. С. 1980-м г. датируется роман В. Шевчука «Велесич». У него А. С. — талантливый поэт-певец, гусляр, княж. дружинник, выходец из народа, за поэтич. талант и воинские подвиги киевский князь Всеслав возводит его в боярское достоинство. Свое произведение он творит устно, а записывает его, переводя с разговорного яз. на книжно-лит., Петр Бориславич. В романе Вл. Малика «Черлені щити» (1985) А. С. — простой северянин по происхождению, участник Игорева похода, человек близкий к Игорю. Он бежал из плена в Киев и здесь создал С. На белорус. яз. в 1987 был опубликован рассказ Вл. Орлова «Каля Дзікаго поля», где А. С. — боярин, уроженец Друцка.
Анализ исследований, в которых делается попытка атрибутировать С. определенному лицу XII столетия, свидетельствует о том, что поиски имени А., основанные на данных самого С. и тех источников, которыми мы сейчас располагаем, не могут завершиться успехом. Обоснованными могут быть лишь общие соображения типологич. характера.
В эпоху создания С. во всех европ. странах существовала профессиональная поэзия: скальды — в Исландии и Норвегии в IX—XIII вв.; трубадуры — прованс. поэты XI—XIII вв.; труверы — франц. поэты XII—XIII вв.; миннезингеры — поэты-певцы герм. стран XII—XIII вв. Непосредственно С. не зависит ни от скальдич. поэзии, ни от поэзии трубадуров, труверов или миннезингеров. Но ученые не раз отмечали типологич. параллели в отдельных элементах и поэтич. приемах между С. и средневековой поэзией Европы. Поэтому мы имеем все основания полагать, что и на Руси в XII в. могла существовать профессиональная поэзия, были свои профессиональные поэты-певцы. Мысль о том, что А. С. был профессиональным поэтом-певцом, в последнее время приобретает все большее число сторонников. Многие особенности С., такие, например, как прекрасное знание А. междукняж. отношений, ист. преданий, военного дела, охотничьего искусства и т. д., полностью объяснимы, если признать А. не только профессиональным поэтом, но и человеком, близким к какому-либо из князей того времени.
В статье «Размышления об авторе „Слова о полку Игореве“» Лихачев высказывает ряд соображений об А. С. как о профессиональном поэте-певце. Останавливаясь на его призыве к князьям «встать за землю Русскую, за раны Игоревы», Лихачев пишет: «Этот призыв был бы смешон в устах скомороха, бессилен в устах певца из народа, недозволителен в устах чрезмерно зависимого придворного или простого воина, но он был возможен под прикрытием князя-покровителя... Есть только два князя, при которых певец мог именно так воспеть
34
поход Игоря и произнести над ним осуждающие и, одновременно, похвальные слова, — это князь Святослав Киевский, „отец“ по своему положению в стольном городе, и Игорь Святославич» (С. 5). Более вероятным, по мнению Лихачева, считать автора С. приближенным Игоря Святославича.
Разумеется, предположение о том, что А. С. был профессиональным поэтом-певцом, приближенным Игоря и Святослава, такая же гипотеза, как и все остальные. Но преимущество ее состоит в том, что она ничего не навязывает памятнику, не имеет тех жестких рамок, которые неизбежны, когда А. С. ищут среди известных нам конкретных лиц XII в. Гипотеза эта не отменяет существующих в науке предположений о социальной принадлежности А. С., о месте его происхождения, о том, с каким князем он был связан: профессиональный поэт-певец мог происходить из очень высокой и средней социальной среды (так, например, трубадуром был Гильом IX, герцог аквитанский (1071—1122)), мог быть уроженцем любого древнерус. княжества, мог быть близким к любому князю и, видимо, мог менять князя-покровителя. Профессионализм А. С. делает более понятным и худ. совершенство произведения. Как отмечает Лихачев, «за гениальностью автора „Слова“ чувствуется наличие не дошедших до нас традиционных форм профессиональной поэзии» (С. 4).
Соч.: см. издания «Слова».
Лит.: Максимович М. «Песнь о полку Игореве»: (Из лекций о русской словесности, читанных в 1835 г. в Киевском университете) // ЖМНП. 1836. № 4. Отд. II. С. 1—22; № 6. С. 439—470; 1837. № 1. С. 29—58 (то же: Собр. соч. М. Максимовича. Киев, 1880. Т. 3. С. 498—563); Головин. Примечания. С. XII—XXX; Миллер. Взгляд; Миллер О. Еще о взгляде В. Ф. Миллера на «Слово о полку Игореве» // ЖМНП. 1877. № 9. С. 37—61; Малышевский И. И. 1) К вопросу об авторе «Слова о полку Игореве» // Там же. 1879. № 8. С. 252—261; 2) Об отечестве автора «Слова о полку Игореве» // ЧИОНЛ. 1888. Кн. 2 (отд. 1). С. 107; Темні містця в «Словѣ о плъку Игоревѣ» / Пояснив Ом. Партыцкий. Львів, 1883. Ч. перша. С. 101—107; Петрушевич А. С. Слово о полку Игореве. Древнерусское эпическое стихотворение из конца XII столетия. Львів, 1887. С. 15—17; Барсов. Слово. Т. 1. С. 299—306, 526; Владимиров П. В. Древняя русская литература киевского периода XI—XIII вв. Киев, 1890. С. 305—308; Франко И. Композиция «Слова о полку Игореве» // AfslPh. 1907. Bd 29. H. 2—3. S. 299—307; Потебня. Слово. С. 1—2; Истрин В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (11—13 вв.). Пг., 1922. С. 183—198; Грушевский М. С. Історія україньскої літератури. Київ; Львів, 1923. Т. 2 (частини першої книга друга). С. 199—226; Лященко А. И. Этюды о «Слове о полку Игоревѣ» // ИОРЯС. 1926. Т. 31. С. 137—147; Перетц. Слово. С. 52—56; Грунський М. Питання про автора «Слова о полку Ігоревім» // Ювілейний збірник на пошану акад. Дмитра Йвановича Багалія з нагоди сімдесятої річниці життя та п’ядесятих роковин наукової діяльности. Київ, 1927. С. 439—446; Ляцкий Е. «Слово о полку Игореве»: Очерк из истории древнерусской литературы. Композиция, стиль. Прага, 1934. С. 42—49, 127—129; Ржига В. Ф. 1) «Слово о полку Игореве» как поэтический памятник Киевской феодальной Руси XII века // Слово — 1934. С. 157—178; 2) Несколько мыслей по вопросу об авторе «Слова о полку Игореве» // ИОЛЯ. 1952. Т. 11, вып. 5. С. 428—438; 3) Автор «Слова о полку Игореве» и его время // АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 3—17; Гудзий Н. К. 1) «Слово о полку Игореве» // Лит. учеба. М., 1937. № 5. С. 47—53; 2) Где, кем и когда было написано «Слово о полку Игореве»? // ЛГ. 1938. 15 апр. № 21. С. 6; Греков Б. Д. Автор «Слова о полку Игореве» и его время // Историк-марксист. 1938. № 4. С. 10-19; Тарловский М. Внутренний облик автора «Слова о полку Игореве» // Знамя. 1938. № 5. С. 198—225; Новиков И. А. 1) Слово о полку Игореве и его автор. М., 1938 (то же: Новиков И. А. Писатель и его творчество. М., 1956. С. 13—115); 2) Сын тысяцкого. Повесть об авторе «Слова о полку Игореве» // Новый мир. 1938. № 5. С. 113—140 (то же: Новиков И. А. Повести и рассказы. М., 1958. С. 331—381); Черепнин Л. В. Летописец Даниила Галицкого // ИЗ. М., 1941. Т. 12. С. 236—241; Югов А. К. Историческое разыскание об авторе «Слова
35
о полку Игореве» // Югов. Слово — 1945. С. 171—179 (то же: Югов. Слово — 1975. С. 205—213); Орлов. Слово. С. 193—205; Соловьев. Полит. кругозор. С. 71—103; Будовниц И. У. Идейное содержание «Слова о полку Игореве» // Изв. АН СССР. Сер. истории и философии. 1950. Т. 7. № 2. С. 147—158; Лихачев. 1) Ист. и полит. кругозор. С. 5—52 (то же: Лихачев. «Слово» и культура. С. 76—144); 2) Устные истоки художественной системы «Слова о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1950. С. 60—92 (то же: Лихачев. «Слово» и культура. С. 193—229); 3) Слово о полку Игореве: Историко-литературный очерк. М.; Л., 1950. С. 113—119, 150—154 (2-е изд., доп. М.; Л., 1955); 4) Размышления об авторе «Слова о полку Игореве» // РЛ. 1985. № 3. С. 3—6; Сидоров Н. П. К вопросу об авторах «Слова о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1950. С. 164—174; Назаревский А. А. Автор «Слова о полку Игореве» и его общественно-политические взгляды // Наукові зап. Київськ. держ. ун-ту ім. Т. Г. Шевченка. Київ, 1951. Т. 10, вып. 3. Філол. збірник. № 3. С. 195—212; Мещерский Н. А. К вопросу о территориальном приурочении первоначального текста «Слова о полку Игореве» по данным лексики // Учен. зап. Карел. пед. ин-та. Петрозаводск, 1956. Т. 3, вып. 1. С. 64—88; Федоров В. Г. Кто был автором «Слова о полку Игореве» и где расположена река Каяла. М., 1956. С. 128—174; Щепкина М. В. О личности певца «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1960. Т. 16. С. 73—79; Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства (Легенда о «государстве пресвитера Иоанна»). М., 1970. С. 305—345; Дмитриев Л. А. 1) Автор «Слова о полку Игореве» и анонимные авторы в древнерусской литературе // Рус. писатели: Библиогр. словарь. М., 1971. С. 11—18; 2) Автор «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1985. Т. 40. С. 32—42; 3) К вопросу об авторе «Слова о полку Игореве» // РЛ. 1986. № 4. С. 3—24; 4) Автор «Слова о полку Игореве» // Сл. книжников. С. 16—32; 5) Кто был автором «Слова о полку Игореве»? // В мире отеч. классики: Сб. статей. М., 1990. Вып. 3. (в печати); 6) Мог ли Владимир Ярославич Галицкий быть автором «Слова о полку Игореве»? // РЛ. 1991. № 1. С. 88—103; Рыбаков Б. А. 1) Кто же автор «Слова о полку Игореве»? // НиЖ. 1972. № 10. С. 51—57 (то же: Рыбаков Б. А. Из истории культуры Древней Руси: Исследования и заметки. М., 1984. С. 119—131); 2) Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972. С. 393—515; Пинчук С. П. 1) Автор «Слова о полку Ігоревім» // Укр. мова і літ-ра в школі. Київ. 1972. № 8. С. 23—28; 2) Дослідження тривають // Вітчизна. Київ. 1985. № 6. С. 150—157; Сокол М. Т. К вопросу о творце «Песни о полку Игореве» // Некоторые вопр. отеч. историографии и источниковедения: Сб. науч. статей. Днепропетровск, 1976. Вып. 3. С. 50—78; Суетенко В. 1) Соловей Древней Руси // Огонек. 1976. № 42. С. 25—27; 2) Великий неизвестный // Лит. Россия. 1979. 31 авг. № 35. С. 16—17; 3) Сквозь тьму веков // Там же. 12 нояб. № 45. С. 17—18; Куза А. Про битву з половцями на річці Стугні і князя Ростислава: (До дискусії про автора «Слова о полку Ігоревім») // Наука і суспільство. 1976. № 3. С. 54—56; Франчук В. Ю. 1) Мог ли Петр Бориславич создать «Слово о полку Игореве»? (Наблюдения над языком «Слова» и Ипатьевской летописи) // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 77—92; 2) К вопросу об авторе // ВЛ. 1985. № 9. С. 157—163; 3) «Сідлай, брате, своі борзії комоні...»: Авторство поеми за даними мови // Літ. Україна. 1985. 20 червня. С. 6; 4) Ще раз про автора «Слова о полку Ігоревім» // Жовтень. 1987. № 8. С. 85—91; Кобзев И. Автор «Слова» — князь Игорь? // Лит. Россия. 1978. 22 сент. № 38. С. 15; Баскевич И. З. 1) Курские мотивы в «Слове о полку Игореве» // Баскевич И. З. Курские вечера: Лит-краеведч. очерки и этюды. Воронеж, 1979. С. 163—169; 2) Вновь об авторе «Слова» // Лит. Россия. 1982. 29 янв. С. 12—23; Державец И. Агафья Ростиславна — автор «Слова о полку Игореве»? // Памир. 1979. № 8. С. 84—94; Стеллецкий В. И. «Слово о полку Игореве» (содержание, поэтич. форма и его автор) // Стеллецкий — 1981. С. 5—32; Тищенко В. И. 1) Новое в изучении «Слова о полку Игореве» // Рус. яз. и лит-ра в школе УССР. 1981. № 2. С. 56—62; 2) Когда, кем и где было написано «Слово о полку Игореве»? // Методика преподавания рус. яз. и лит-ры: Республ. науч.-метод. сб. Киевск. пед. ин-та им. А. М. Горького. Киев, 1982. Вып. 15. С. 73—83; 3) Певец храбрых русичей // РР. 1984. № 4. С. 108—116; 4) Автор «Слова о полку Игореве» в изображении советских писателей // Там же. 1986. № 3. С. 56—64; 5) Проблема авторства «Слова о полку Игореве» в советской художественной литературе // Вопр. рус. лит-ры. Львов, 1988. Вып. 1. С. 124—132; Росовецкий С. К. Художественная реконструкция образа автора «Слова о полку Игореве» в русской и украинской советской исторической беллетристике («Сын тысяцкого» И. А. Новикова и «Велесич» В. И. Шевчука) // Братнє єднання літ-р народів СРСР. Київ, 1982. С. 98—108; Воробьева Е. В. Художественная культура древнего Чернигова и автор «Слова о полку Игореве» // Актуальные проблемы. С. 31—36; Корогод Б. Л. К вопросу об авторе «Слова о почку Игореве» // Там же. С. 36—37; Тищенко В. И., Косарева Т. М. Проблема авторства «Слова» в научном освещении // Там же. С. 37—39;
36
Котляр Н. Ф. Чернигово-Северские герои «Слова» и проблема его происхождения // Там же. С. 18—21; Невзорова Л. Кто был автором «Слова...»? // В мире книг. 1983. № 8. С. 72; Охрименко П. П. 1) Когда, где и кем написано «Слово» // Актуальные проблемы. С. 6—11; 2) Проблемы места возникновения «Слова о полку Игореве» и социальной принадлежности автора // Вопр. рус. лит-ры. Львов, 1985. Вып. 2 (46). С. 79—85; 3) (в соавт. с В. К. Сиченко) Сучасний стан проблем авторства і місця виникнення «Слова о полку Ігоревім» // Результаты и перспективы. С. 19—21; Чивилихин В. Память: Роман-эссе (главы 41—44) // Наш современник. 1984. № 3. С. 98—128; № 4. С. 90—130 (переизд. с изменениями: Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1985. № 4 (1010)); Медведев В. 1) Автор невідомий і... відомий? Із спостережень перекладача // Літ. Україна. 1984. 26 січня; 2) Об авторе «Слова о полку Игореве» // Тез. докл. и сообщ. зональной конф. «„Слово о полку Игореве“ на Урале». Пермь, 1988. С. 25—26; Воинов С. С. 1) Сладок хмель веков // Алтай. 1985. № 1. С. 84—105; 2) Пермские исследователи «Слова» — отец и сын Домнины // Тез. докл. и сообщ. зональной конф. «„Слово о полку Игореве“ на Урале». Пермь, 1988. С. 3—4; Шарлемань Н. В. Попытка раскрытия анонима автора «Слова о полку Игореве». Київ, 1989; Пушик С. Г. 1) Автор «Слова» — син Осмомысла? // Прикарпатська правда. 1985. 5 и 6 січня; 2) Ще раз про автора «Слова» // Там же. 6 лютого.; Махновец Л. Е. 1) Про автора «Слова» // Пам’ятники України. Київ, 1985. № 3. С. 24—27; 2) Про автора «Слова о полку Ігоревім». Київ, 1989; Грабовский В. Сяйво черлених щитів: Із спостережень перекладача // Лит. Україна. 1985. 20 червня. С. 7; Руделев В. «Слово о полку Игореве» и его автор // Тамбовск. правда. 1985. 17 окт. С. 3; Робинсон А. Н. Автор «Слова о полку Игореве» и его эпоха // Слово — 19861. С. 153—191; Семенов В. Галицкий Владимир Ярославич: Может, именно он был автором «Слова о полку Игореве»? // Комсомолец (Петрозаводск). 1986. 31 июля. С. 6; Чернов А. Поэтическая полисемия и сфрагида автора в «Слове о полку Игореве» // Исследования «Слова». С. 279—293; Ванцак Б. С., Заяц О. А., Ляшко Н. А. Проблема авторства «Слова» в восточнославянских художественных произведениях конца 70—80-х гг. // Результаты и перспективы. С. 29—31; Калинин А. Даниил Заточник как возможный автор «Слова о полку Игореве» // Тез. докл. и сообщ. зональной конф. «„Слово о полку Игореве“ на Урале». Пермь, 1988. С. 24; Сумаруков Г. В. Мария Васильковна, жена Святослава Киевского, — возможный автор «Слова о полку Игореве» // Там же. С. 27—29; Гора Л. В поисках имени...: Лит.-ист. очерк // Простор. 1988. № 9. С. 176—189; Абрамов М. Н. К проблеме поисков автора «Слова» // «Слово о полку Игореве» и древнерус. филос. культура. М., 1989. С. 140—144; Булахов. Энциклопедия. С. 8—9; Зотов Б. И. Кто он — автор «Слова о полку Игореве» // ВИ. 1989. № 1. С. 118—124; Кічак І. І знову проблема авторства // Прапор (Харьков). 1989. № 4. С. 147—150; Михайлов В. Автор «Слова» псковитянин? // Псковск. правда. 1989. 31 янв.
Л. А. Дмитриев
Смотреть больше слов в «Энциклопедии "Слова о полку Игореве"»